Платан «Четыре гнездышка»
Весной по безлистным, голым веткам платанов карабкается пыльный и не слишком свежий ветерок. Одна из улиц нашего города – платановая аллея, и кажется, что более унылого места ранней весной не найти. Плаксиво покачиваются прошлогодние плоды-шарики, безнадежно поскрипывают, отваливаясь, кусочки светлой коры...
Взгляд поднимается от корней к кроне такого дерева и вдруг наталкивается на маленький комочек-гнездышко. Все выше поднимаю глаза, и оказывается, что выше двух метров от земли располагаются сразу четыре маленьких гнездышка певчих птиц. Возможно, это городское дерево – настоящий рекордсмен, поскольку одно или два гнезда встречаются на соседних ветках нередко, а вот больше – только в исключительных случаях.
Эти гнездышки ненамного отличались друг от друга размерами и глубиной. Я вспомнил лето, когда возле этого платана вились, как оказалось не случайно, разные мелкие пташки.
Скорее всего, «нижними жильцами» были коноплянки-реполовы. Неподалеку летом находился кран, из которого медленно стекали капли воды. В жаркие вечера там часто можно было увидеть то красногрудого самца, то серо-рябую самочку, утоляющих жажду или «принимающих ванну». Самец обычно пел свои песенки не на самом платане, а рядом, расположившись на проводе между двух столбов.
Их соседом «сверху» был, наверное, щегол. До поздней осени одна из самых нарядных птичек нашей местности украшала собой ветки этого платана. У щегла не выражен половой диморфизм: по красоте и яркости оперения самец и самочка не отличаются. Пощебетать тоже могут оба. Есть убеждение натуралистов, что в сценке кормления одной взрослой птицы другой кормилец – всегда самец. Мол, своими детскими телодвижениями, напоминающими птенчика, самочка выпрашивает еду у папаши, чтобы сохранить у того отцовский инстинкт.
А еще выше на платане мною не раз были замечены зеленушки – крымские родственники домашних канареек. Их тускло-серые отпрыски с измятыми хвостиками сидели, тесно прижавшись друг к другу, в нескольких метрах от нашего дерева, на ветках густо разросшегося можжевельника.
И, наконец, на самой верхушке место под солнцем занимал зяблик. Возможно, это его гнездо было четвертым. Самочка зяблика дольше всех других птиц встречалась людям на газоне под деревом. Юрко уворачиваясь от ног прохожих, она внимательно обследовала поблекшие к началу зимы широкие опавшие листья. Она выискивала корм и все время оглядывалась, сильно удивляясь тому, что теперь можно вдоволь наесться самой, а не совать еду в широко распахнутые глотки очередного голодного отпрыска из числа тех, что постоянно прыгали за мамашей, выпрашивая самое вкусное.
Скоро и этот, и все соседние платаны из безжизненно голых истуканов превратятся в маленькие зеленые оазисы с многочисленным населением. Насекомые и птицы, скрытые от глаз людей, переживут свои радости и печали, и только много времени спустя осиротевшие гнезда напомнят о прошедшем празднике жизни.
А. БОНДАРЬ.
